Читаем без скачивания На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят - Коллектив авторов

Онегин широко мыслит, анализирует явления действительности, делает выводы: нужна иная действительность…

Если в образе Онегина важнейшая черта – скептицизм, критическое (без слепой веры) отношение в к жизни, то в образе Ленского поэт дает тип романтического восприятия, исполненного иллюзий, не видящего реальных контрастов жизни и всеподавляющих личное начало качеств окружения

Онегин, в отличие от романтических героев, непосредственно связан с современностью, с реальными обстоятельствами российской жизни и с людьми 1820 – х годов. Онегин – «второй Чедаев»; он на дружеской ноге и с Автором романа, и с некоторыми из его друзей. Ho, связав Онегина с живой жизнью, поэт отказался проводить параллели между его судьбой и судьбами реальных людей, так называемых прототипов. (Хотя впоследствии современники Пушкина часто пытались угадать, с кого списан образ Онегина.)

Впрочем, Пушкину и этого мало; он хочет, чтобы его герой в той же самой мере был условным литературным персонажем, в какой производил впечатление героя, списанного с реальности.

Именно поэтому Пушкин дал герою имя Евгений и фамилию Онегин. Co времен сатир Антиоха Кантемира имя Евгений сатирически связывалось с литературным образом молодого дворянина.

Фамилия Онегин точно так же, как Ленский, подчеркнуто – вымышленная. Дворянин мог носить фамилию, образованную от названия реки, только в том случае, если это указывало на его родовое владение. А крупные реки (Онега, Лена) не могли полностью протекать в пределах родовых вотчин. Больше того: «второй Чаадаев» отражен в многочисленных литературных зеркалах, подчас взаимоисключающих

Евгений связывается то с авантюрным героем романа Ч. Метьюрина «Мельмот – скиталец» (этот роман также начинается поездкой Мельмота к больному дяде), то с разочарованным Чайльд – Гарольдом, то с Чацким. Так достигается замечательный эффект; образ героя свободно перемещается из жизненного пространства в литературное и обратно; он ускользает от однозначных характеристик.

Личность Онегина сформировалась в петербургской светской среде. В подробной предыстории (глава первая) Пушкин отметил основные социальные факторы, обусловившие его характер. Это принадлежность к высшему слою дворянства, обычное для этого круга воспитание, обучение, первые шаги в свете, опыт «однообразной и пестрой» жизни в течение восьми лет.

Жизнь «свободного» дворянина, не обремененного службой, – суетная, беззаботная, насыщенная развлечениями и любовными романами, – укладывается в один утомительно длинный день.

Онегин в ранней юности – «забав и роскоши дитя»,

«добрый малый,Как вы да я, как целый свет».

На этом этапе своей жизни Онегин – человек по – своему оригинальный, остроумный, «ученый малый», но все же вполне обычный, покорно следующий за светской «чинною толпой». Единственное, в чем Онегин «истинный был гений», что «знал он тверже всех наук», как не без иронии замечает Автор, была «наука страсти нежной», то есть «искусство» любить не любя, имитировать чувства и страсти, оставаясь холодным и расчетливым.

Однако Онегин интересен Пушкину не как представитель распространенного социально – бытового типа, вся суть которого исчерпывается положительной характеристикой, выданной светской молвой: «N. N. прекрасный человек». Характер и жизнь Онегина показаны в движении, развитии. У нее в первой главе мы видим переломный момент в его судьбе: он смог отказаться от стереотипов светского поведения, от шумного, но внутренне пустого «обряда жизни».

Пушкин показал, как из безликой, но требующей безусловного подчинения толпы вдруг появилась яркая, незаурядная личность.

Социальное чутье подсказало поэту, что не жизнь «на старый образец», а именно способность свергнуть «бремя» ее условий, «отстать от суеты» – главный признак современного человека. Затворничество Онегина – его необъявленный конфликт со светом в первой главе и с обществом деревенских помещиков во второй – шестой главах – только на первый взгляд кажется « причудой», вызванной сугубо индивидуальными причинами: скукой, «русской хандрой», разочарованием в «науке страсти нежной».

Это новый этап жизни героя. Пушкин подчеркивает, что онегинская «неподражательная странность» – своеобразный протест против социальных и духовных догм, подавляющих в человеке личность, лишающих его права быть самим собой.

Пустота души героя стала следствием пустоты и бессодержательности светской жизни. Онегин ищет новые духовные ценности, новый путь: в Петербурге и в деревне он усердно читает книги, пытается писать, общается с немногими близкими по духу людьми (среди них – Автор и Ленский). В деревне он даже попытался «порядок новый учредить», заменив барщину «оброком легким». Пушкин не упрощает своего героя. Поиск новых жизненных истин растянулся на долгие годы и остался незавершенным. Очевиден внутренний драматизм этого процесса: Онегин мучительно освобождается от груза старых представлений о жизни и людях, но прошлое не отпускает его. Кажется, что Онегин – полноправный хозяин собственной жизни. Но это только иллюзия. В Петербурге и в деревне ему одинаково скучно – он так и не может преодолеть в себе душевную лень, холодный скепсис, демонизм, зависимость от «общественного мненья». Герой отнюдь не жертва общества и обстоятельств. Сменив образ жизни, он принял ответственность за свою судьбу. От его решимости, воли, веры в людей зависят его поступки. Однако, отказавшись от светской суеты, Онегин стал не деятелем, а созерцателем.

Лихорадочная погоня за удовольствиями сменилась уединенными размышлениями. Два испытания, которые ожидали его в деревне, – испытание любовью и испытание дружбой – показали, что внешняя свобода автоматически не влечет за собой освобождения от ложных предрассудков и мнений.

Ленский. Ускользает от однозначных характеристик и мнимый любовный соперник Онегина, его антипод Ленский. Хотя к нему Автор относится куда более насмешливо и не слишком стремится углубить его образ – образ провинциального романтика, который своей чрезмерной возвышенностью оттеняет чрезмерную же трезвость Онегина. Ho в том и дело, что роман в стихах по определению исключает любую окончательность и предвзятость. Биография, поведение Ленского, его речь, его облик (кудри черные до плеч) указывают на свободомыслие. Ho не на свободомыслие английского аристократического образца, которому (как поначалу кажется) следует денди Онегин, а вольномыслие философское. «С душою прямо геттингенской», – говорит о нем Автор.

Геттингенский университет был одним из главных рассадников европейского научного вольномыслия. Здесь учились многие русские либералы 1810—1820 – х годов, в том числе повлиявший на юного Пушкина экономист Н. И.

Новомодным романтизмом в «немецком» духе навеяна и поэзия Ленского; он поет «нечто и туманну даль», пишет «темно и вяло».

При этом молодой поэт, несмотря на модные привычки, внешность и заемные вкусы, «сердцем милый был невежда»…

То есть втайне от себя и окружающих Ленский в душе остается провинциальным русским помещиком.

Милым, простым, не слишком утонченным и не очень умным.

На постоянном несовпадении внутреннего и внешнего облика героя строится романный образ Ленского. Таким он входит в сюжет, таким и выходит из него. Он ранен на дуэли в грудь навылет; жизнь его оборвалась.

Ho какой удел ждал героя, останься он жив? Автор обсуждает две взаимоисключающие перспективы.

Быть может, Ленский был рожден для «блага мира» (здесь намеренно скрещены значения имен Онегина – Евгений, благородный и Ленского – Владимир), для великих свершений или хотя бы поэтической славы.

Ho, может статься, ему выпал бы «обыкновенный» удел сельского барина, расхаживающего по дому в халате, занятого хозяйством и живущего ради самой жизни, а не ради грандиозной цели.

Совместить одно с другим невозможно. Ho где – то в подтексте угадывается авторская мысль: стань Владимир «героем», он сохранил бы провинциальную помещичью закваску, простую и здоровую; сделайся он уездным помещиком, – все равно поэтическое горение не до конца уснуло бы в нем.

Только смерть способна отменить это благое противоречие его личности, лишить выбор между двумя перспективами какого бы то ни было смысла.

Такое несовпадение не может не вызывать авторской иронии и авторской симпатии, как все наивное, чистое, неглубокое и вдохновенное. Поэтому интонация рассказа о Ленском все время двоится, раскачивается между противоположными полюсами. Ирония проступает сквозь симпатию, симпатия просвечивает сквозь иронию. Даже когда жизнь Ленского заходит на последний круг, двойственная тональность повествования сохраняется; просто ирония становится сдержанней и глуше, сочувствие – пронзительней, а полюса – ближе.